Первая встреча с нашим героем и его семьей состоялась незапланированно – 9 мая на городском параде. Молодые, красивые мама и папа с двумя детьми в итоге украсили своим фото первую полосу нашей газеты, посвященную празднованию Дня Победы. Но еще раньше об этом молодом человеке рассказала нам Наталья Ардарова, координатор местного отделения Государственного фонда «Защитники Отечества». Сергей Исаев – офицер, ветеран СВО, обратился в фонд после тяжелого ранения. В марте 2024 года он направлялся с штурмовой группой к позициям противника. УАЗ, на котором они ехали, подорвался на противотанковой мине. Сейчас он дома, продолжает лечение тяжелой травмы левой руки и согласился на разговор о своем боевом пути.
Среднего роста, плечистый и крепкий – просто живая иллюстрация к известному стихотворению Маршака. Таким Сергей Исаев, 37 лет, появился на пороге нашей редакции. И в начале беседы мы попросили его рассказать о себе.
– Я, можно сказать, коренной ковровчанин. Здесь родился, здесь учился. Учился, кстати, в 4-й школе. Как раз в то время там открылся первый в Коврове кадетский класс. Но у меня желания поступить в него не было, да и вообще я тогда и представить себе не мог, что стану когда-нибудь военным. После одиннадцатого класса я поступил в нашу технологическую академию, на механико-технологический факультет (на оружейника). В академии же была военная кафедра. И моя мама, много лет прослужившая в МВД, посоветовала мне ее закончить. Дескать, получишь погоны, а потом сможешь поступить на государственную службу.
– Ту же самую кафедру, спустя несколько лет, заканчивал и другой ковровский штурмовик, кавалер 4-х орденов Мужества Гриша Степанян…
– Там же учился и мой одногруппник Сергей Леонтьев. Он был мобилизован на неделю раньше меня, но потом мы вместе с ним обучались в Омске, да и воевали неподалеку друг от друга. К несчастью, ровно год назад, 20 мая, он погиб на Южно-Донецком участке фронта…
На военной кафедре я отучился на зампотеха (заместителя командира по технической части – ред.) роты, получил звание лейтенанта. Правда, со службой в органах, как изначально планировалось, вышла заминка. И я устроился в «Аскону», работал мастером швейного участка в сменах. (На фронте из-за такой работы мне и позывной дали: «Ткач»). Потом уже, когда открылась вакансия на службе, мне предложили снова надеть погоны. Но к тому моменту жизнь моя наладилась, все меня в ней устраивало, желание служить во мне перегорело, и я отказался. Так и жил-не тужил до 2022 года. Тогда мне все-таки пришлось в военную форму одеться.
Когда объявили частичную мобилизацию, я сразу отправился в магазин «Военторг». Закупил себе все необходимое, собрал рюкзак и стал ожидать повестки. В октябре месяце, прямо на работе, в кабинете моего начальника, мне ее вручили. Дали три дня на сборы и вскоре я был во Владимире. Там не задержался, в тот же день меня с товарищами на автобусах отправили в Москву.
– Как на это отреагировала жена?
– Как… переживала, плакала. Дело-то еще в том, что нашему сыну на тот момент был год с небольшим. А тут, как раз за неделю до моей мобилизации, выяснилось, что она беременна вторым ребенком. Но хорошо помогла теща, Светлана Александровна. Она приехала в Ковров (супруга родом из Александровского района) и была рядом с ней все время беременности и потом. Спасибо ей, конечно, за это большое! Пока я был на обучении, все время поддерживал с женой связь, волновался за то, как проходит у нее беременность, как роды. Но, слава Богу, со всеми трудностями справились, все прошло хорошо. Супругой я безумно горжусь, она у меня прямо молодец, умница! Честно сказать, когда позже мои подчиненные приходили поделиться со мной своими семейными проблемами, я всегда приводил жену как пример верности и стойкости. Она прямо, можно сказать, воин!
– Что было в Москве?
– Меня, как офицера, доставили в Московское высшее военное командное училище. На его базе шло формирование 38 полка резерва офицерского состава. Нас, примерно, 300 человек, от младшего лейтенанта до полковника, направили в разные военные вузы на переподготовку. Так я оказался в Омске, в бронетанковом училище. Мой ВУС (военно-учетная специальность – ред.) – ремонт и обслуживание бронетанковой техники. Поэтому на 1,5 месяца меня и направили на переподготовку именно туда. Училище, прямо скажу, шикарное! Отличная материальная база, весьма достойные преподаватели. В общем, обучение там было очень толковое, я узнал много о самой новой технике. Правда, к сожалению, на фронте мне эти знания не очень пригодились…
– Почему?
– Ну, это часто за ленточкой происходит. Когда в начале 2023 года я оказался на Запорожском направлении, никто на мой ВУС и не посмотрел. Младших офицеров всегда не хватает. Вот и назначают не по специальности, а по потребности. Так, меня, уже в звании старшего лейтенанта, поставили командиром взвода в штурмовое подразделение. А поскольку меня учили работать больше с техникой, про пехоту и как там что – я ничего не знал. Потому учиться всему приходилось, можно сказать, на практике, в боевых условиях.
– Ну и как проходило такое обучение?
– Надо сказать, что в 23 году боевые действия на нашем участке фронта носили позиционный характер. Мы были больше в обороне и ждали разрекламированного украинцами «контрнаступа». Но как раз там, где стоял наш полк, противник особо активных действий тогда не предпринимал. Наоборот, мы сами ходили в разведку, отбивали понемногу территории, в общем, занимались своей боевой работой.
Сначала взвод у меня был неполный – 19 человек, но постепенно его доукомплектовали до двадцати семи. С 16 апреля по 29 октября мы обживали и расширяли (за счет территории, отбитой у противника) свой участок, близко познакомились с соседями – ребятами из 35-й армии. Хорошие парни, они нам очень много помогали и разведдаными со своих дронов, и подстраховывали нас, когда противник предпринимал накаты на наши позиции. За эти полгода, конечно, все во взводе сдружились. Стали просто большой дружной семьей. С парнями я и сейчас поддерживаю постоянную связь.
– Можете рассказать о ком-то отдельно?
– Могу рассказать историю о том, как в мое подразделение перевели группу солдат из другого полка. Все они, 8 человек, были с Дальнего Востока: Приморский край, Якутия, Магаданская область. Группа была сплоченная, дружная, и держались они поначалу обособленно. И отношения у нас поначалу не заладились. Всё это люди были, в основном, взрослые, старше меня, и беспрекословно подчиняться такому командиру не спешили.
Все изменилось после первого нашего общего боя, пришелся он на конец октября 2023-го.
Это был первый раз, когда они сходили с нами на штурм. И тогда, должен сказать, моему взводу повезло. Не было ни одного погибшего, только легкораненые. Началось все с утра, без четверти девять. Весь день шел дождь, мы были мокрые, грязные, но примерно к половине шестого вечера заняли позиции противника – все три стоявшие перед нами рубежа. Тут нам «помогла» наша артиллерия. В условиях плохой связи (РЭБ противника работал хорошо, глушил все) нас решили поддержать огневой завесой, оградить от позиций противника, и ударили практически рядом с нами. Я не имел возможности доложить командиру, что мы так далеко продвинулись вперед. В итоге трое наших ребят получили легкие осколочные от «дружественного огня». Там были, по сути, царапины, но я все равно отправил их в тыл. Все-таки считал своей обязанностью как командира, да и просто человека – максимально сохранить людям жизнь и здоровье.
– А как вы вообще отбили позиции?
– Просто мы застали их врасплох. Они и не подозревали ничего, в этот момент собирались кушать. Тут мы и нагрянули! Противник бежал с большими потерями. Как потом выяснилось из собранных с «200-х» документов и записей, нам противостоял пулеметный взвод, одни пулеметы. Да я и автоматных очередей с той стороны во время атаки практически не слышал. Так кроме иностранного оружия, представьте, у них было два пулемета Дегтярёва, произведенных в 1942 году.
Когда мы отходили с занятой позиции обратно, один наш боец, позывной «Красавчик», с Магадана, парень отличный, мировой, выбился из сил. Он пулеметчиком был, ну а пулемет – достаточно увесистый, экипировка тяжёлая. Броник, лента, вся снаряга… Весь день вести бой в такой амуниции, конечно, нелегко. Если автоматчики хоть чуть-чуть отдыхают, меняются, то пулеметчики, как основная огневая сила, постоянно в работе. Красавчик настолько устал, что говорит: «Командир – всё, я больше не могу, у меня ноги не идут. Оставь меня здесь, я выживу, потом доползу». Я ему: «Ты что, сумасшедший?» – говорю. Это что: просто так оставлять бойца?! В итоге я дотащил на себе брошенный кем-то РПГ, свой автомат, его автомат, пулемет его и еще одного бойца. Тащил это все, и его волок за собой. Ну он – реально устал!
– А какого, в среднем, возраста народ был в вашем взводе?
– Где-то от 36 до 47 лет. Самым старшим был замполит, ему 56, самыми молодыми были два огнеметчика, 19 и 20 лет. Эти парни после срочной службы заключили контракт. А почти все остальные из 28 человек были, как и я, мобилизованные. И конечно, никто из них профессиональным военным не был. Мои штурмовики, на «гражданке» – кто сварщик, кто сантехник, кто автомеханик. Позже уже ко мне на пополнение прислали двоих, можно сказать, дедушек. Обоим немного за 60, позывные – «Змей» и «Старый». В штурмах – самые первые, боевого духа на весь взвод хватит! Правда, тот же Змей из-за своего рвения довольно скоро угодил под обстрел, отправился с осколочным в госпиталь.
– И как повлиял первый бой на солдат из той «обособленной» группы?
– Так вот, после той переделки ребята, что не видели во мне своего командира, кардинально изменились. И во мнении обо мне, как об офицере, и в отношении к другим бойцам – оно стало очень уважительным. Просто в минуту опасности никто из нас не струсил, все отработали как должны были. И когда нам говорили: «после первого совместного боя будете считать друг друга братьями» – так оно в итоге и получилось. Действительно, люди во взводе очень сдружились и уже не разделялись, как прежде.
Вскоре после этого нас перевели на другой участок, километров на 10 севернее. Там было вообще интересно: до позиций противника было 260 метров. Один нюанс: все это было болото. В атаки по болоту, понятное дело, никто не ходил, но с перестрелки начиналось каждое утро.
По-настоящему же активные боевые действия для нас начались в конце 23 года. За полтора месяца начала 2024 года мой взвод поучаствовал в 14 штурмах. Здесь у нас уже начались потери… Причем в случае отката нам не всегда удавалось забирать тела или тяжелораненых. ВСУ в этом случае поступали по-варварски. В одном из накатов нам досталась вражеская рация, и мы слушали их переговоры. Слышали, как командир противостоящего нам батальона приказывал стаскивать наших павших бойцов в один блиндаж, а потом его взорвать. Мы слышали этот взрыв… Он же наставлял своих солдат: в случае обнаружения на позициях раненого российского военного – добивать его и сбрасывать в ров.
– А до участия в боевых действиях вы имели представление о местных нацистах и их методах?
– И за новостями следил, и фильмы документальные смотрел. Понятно же, что промывка мозгов у украинского населения шла давно, задолго до майдана. Ненависть к России и всему русскому начала насаждаться там даже до распада Союза, еще в 80-х. Потому рано или поздно войны нужно было ожидать. И это был наш долг – придти на защиту того же Донбасса, Луганска, когда Украина стала бомбить там мирных людей. Если бы не мы, там давно уже были бы одни руины и горы трупов. Это законное право России – защитить русских людей на своей земле. Ведь мы много общались с местными жителями: никто не считает себя украинцем, все называют себя русскими. До майдана там и страны не особо разделяли, ездили и работали во все стороны от границы.
Когда мы разговаривали с пленными ребятами, то выяснили, как у них построена организация в войсках. На передке – мобилизованные, вчерашние гражданские люди. Они сидят там, как пушечное мясо. А все их командиры – идейные нацисты, в это время в тылу. Как пленные говорят, они этих командиров месяцами не видят, те на переднем крае и не появляются. Все команды – через мессенджер. Вот такое отношение к своим же солдатам. В то же время, украинские солдаты признались, что очень боятся контактного боя с нами. Дескать, русские в атаке – безрассудные, бешеные. И всу-шники лучше убегут с позиций, чтобы потом обстрелять их артиллерией или дронами. Действительно, такое я в штурмах сам не раз наблюдал: они бросают все и удирают. Вот кто действительно нам упорно сопротивляется – наемники. Там, на самом деле, много наемников: грузин, поляков, англичан с французами.
– То есть с мотивацией у вас все было в порядке. Вы понимаете, за что воевали…
– Я, прежде всего, защищал дорогих мне людей – своих родных и близких. Лишь бы то, что творится на территории Украины, не пришло к нам. Воевал за то, чтобы над нашим городом оружейников, над головами моих детей – небо оставалось мирным. Пытался продолжить дело наших дедов, уничтожавших 80 лет назад фашистскую нечисть. А еще пытался донести до людей, живущих на Украине, правду. Было иногда страшно, когда в разговоре с пленными видел, насколько сломано у них мышление, сколько в них ненависти и страха. Вот с этой нацистской отравой в умах и сердцах людей мы должны прежде всего справиться, это будет самое сложное. А на поле боя мы обязательно победим, я в этом не сомневаюсь.
Беседовал Василий Миронов. Фото автора и из архива С. Исаева
